Коллектив авторов - Урал — земля золотая
На Яйве
Барка движется вверх по реке, оставляя позади две волнообразные полосы. По каменистому берегу, четко постукивая копытами, идет пара лошадей. На них сидят всадники-погонщики. Длинные лямки тянутся от хомутов упряжных к середине высокой мачты барки. Обоих погонщиков зовут Иванами: один Иван большой, другой бойкий мальчонок — мой сверстник.
У руля стоит лоцман Абрам Савельевич. Он старый, но бодрый и веселый. А сила-то у него прямо медвежья! И сам он, как медведь: борода точь-в-точь шерсть старого пестуна, плечи широкие, руки волосатые и длинные. Ну, а остальное все ничего, только вот трубка. И что за трубка! То ли наган то ли трубка какая — не поймешь. А он ее любит. Случилось как-то ему потерять трубку на охоте, так он три дня не спал, не ел, все искал и думал о ней. В конце концов нашел. И нашел-то где: в патронташе.
Мы продолжаем свой путь. Яйва стремительно несется навстречу, затопляя берега и перебегая камни. В порогах река шумит, пенится, бьется о камни, бурлит. В быстринах, шевеля плавниками, стоит синехреб хариус, которого редко встретишь на плесах. Хитрая рыба. Чуть что — прячется в пучину, а оттуда его ничем не выманишь. Поймать хариуса трудно, разве подденешь на какую-нибудь каверзу, или рукой сцапаешь, когда он смирно стоит под камнем.
Минуем серую, угрюмую скалу с широким отверстием пещеры. Огромная, неровная пасть устремилась на нас, словно хочет проглотить.
— Смотри зевало-то какое? — говорит мне Абрам Савельевич, указывая рукой на пещеру. — Поди, так и сглотала бы всех нас.
— Пещера-то? — удивился я.
— Ну? Больно она голодная да жадная. Оттолкнись! У, разиня. Камень слева! Ребята! Понужайте-е-е! Э-э-эй! На лошадях-ях!
Я стою на носу барки и отталкиваюсь от подводных камней. Из воды выглядывает громадная голова валуна. Я схватил шест и неловко сунул в гладкий камень. Шест скользнул по лысине валуна, и я, взмахнув руками, бултыхнулся в воду.
— Буль-фль-пль! Ш-ш-ш-ш…
Опустившись на дно, я решил оттолкнуться от него и всплыть. Надо мною проплыла какая-то тень, и донесся глухой удар. Я не догадался, что это барка стукнулась о камень, и с силой рванулся вверх.
— Бу-бу-хх!!! — зашумело у меня в голове от удара в днище барки. Выдохнул я воздух и из последних сил рванулся по течению. Опять несчастье: налетел на тяжелый руль нашей барки. Я и об него стукнулся. Теряя сознание, вцепился руками и ногами в руль и… высунул голову из воды. Барка стукнулась о камень, отскочила назад и рванула лямки. Всадники и лошади, которые шли у самой воды, тесно прижимаясь к скале, свалились в воду и сейчас барахтались в ней. А на судне суетился по палубе Абрам Савельевич, закидывал за борт тяжелый багор и щупал дно. На камне сидел мокрый меньшой Иван и, широко раскрыв глаза, следил за багром.
«Меня ищут», — сразу догадался я и с трудом вскарабкался на крышу кормовой каюты. Меня никто не заметил. В голове шумело. Я прилег. Лошади с фырканьем и ржанием выбрались на берег, удержали неуправляемую барку. За ними вышел Большой Иван.
Я спустился к рулю и как можно громче закричал:
— А-э-э-эй! Я зде-есь!
— Жи-ив ты-ы? — кричит Абрам Савельич, заглядывая в воду.
— Го-го, какой он… Ф-р-р-р! — обрадовался Большой Иван с берега.
— Гликося, ты где. Эк-кой ты смешной! — удивился Абрам Савельевич, увидев меня, и закричал на лямщиков.
— Что орете? Барку правь к берегу. Понужай!
Лошади отряхнулись и тихо пошли вперед.
— Понужайте-е! — торопил старик. — Озяб?
— Нет, жарко даже. Ух, как солнце печет…
Я рассказал ему все, что произошло, а он словно никогда не видал меня, вглядывался в лицо.
— Ты чего, Абрам Савельевич, смотришь?
— Эк, у тебя фонарь-то какой всплыл! Преогромадный…
Через час мы приближались к деревушке, прилепившейся к правому берегу Яйвы. За деревушкой тянутся поля, зеленый лес и синие горы. На берегах пасется скот, растет красная и черная смородина, малинник. Старые дома тесно жмутся друг к лругу, улиц здесь наверно никогда не было. Все переплетено изгородями, на которых висят сухие и мокрые сети. У воды лежат перевернутые лодки.
Абрам Савельевич подбоченился, сел на мешок с мукой, крепко зажал зубами трубку и, попыхивая дымом, важничал, как морской капитан.
Я достал свою фуражку и напялил ее на глаза, чтобы фонарь был незаметен. Коногоны важно покрикивали на лошадей.
Из-за крайнего дома вышли два старичка и подошли к воде. Оба босые, в узких штанах, в длинных полотняных рубахах, один высокий, с длинной бородой, другой приземистый, с цыгаркой во рту. Старик с длинной бородою спросил:
— Вы откедова, ребята?
— Отседа не видно! — ответил Абрам Савельевич и сердито дернул за веревочку руль. — Со станции!
— А куда-от путь держите? — спросил приземистый старичок хриплым голосом.
— Куда пожелаем, — не меняя тон, ответил Абрам Савельич. — Дело наше, Яйва длинна. На Сухую.
— Чего везете?
— Товар в кооператив.
Деревня осталась позади. Жара постепенно спадала. Солнце Спускалось к горам. Назойливые комары тучами летают над водой, жужжат, пищат и больно кусают. До Сухой еще далеко. Я спросил:
— А где ночевать будем?
Подумав, Абрам Савельевич ответил:
— В устье Ульвича, там трава хорошая, лошади далеко не уйдут. Понужайте-е-е!
Лошади устали. Они идут, низко опустив головы. Большой Иван смотрит вперед, как бы не попала яма. Погоняет:
— Н-но! Пошел, махоня!.. Н-но!
Приехали к Ульвичу. Светлая, холодная вода горной реки быстро течет по камням и порогам, впадая в ненасытную Яйву.
Погонщики спутали лошадей и пустили на сочную траву. Недалеко от берега Иваны отыскали кусты малины и скрылись в них. Абрам Савельевич не любит собирать малину.
— Какая еда малина? Рыбу надо ловить.
— В барке кто будет? — спросил я.
— А мы подле барки. Эвон на том переборе под камнями пошаримся.
Мы сняли с себя верхнюю одежду и в сапогах пошли отыскивать под камнем линя или хариуса.
Быстро течет вода, на пороге подкашивает ноги, грозит свалить. Больше всего попадаются налимы. И что за напасть! Мы условились не брать налимов, но они, выпялив белые зенки, сами лезут в ладони, а иной еще за палец щипнет.
— Иди сюда, — пыхтит Абрам Савельич, — скорей! Ах, проклятый! Быстряя иди!
Осторожно ступая сапогами по скользким острым камням, я иду к нему. Он оседлал камень и по ребра сидит в воде, совершенно мокрехонек.
— Лезь под камень: линь там. Лезь, пока не ушел. Вот тут дыра… Вот она.
Камень неподвижно лежит на дне. Я заметил под ним отверстие и, вдохнув воздуха, опустился под воду.
— Поймал? — оживленно спросил Абрам Савельевич, не успел я еще вынырнуть из воды.
— Нет еще.
— Пошто?
— А вот сейчас…
Снова опускаюсь в воду. Засунул под камень руку и нащупал там что-то скользкое и толстое. «Линь, — мелькнуло в голове, — да какой здоровенный!»
Линь стоял головой к выходу. Мои пальцы скользнули по голове рыбы и нащупали жабры. Я хотел крикнуть от радости, но вспомнил про синяк на лбу и стал тихо вылезать.
— А-а, попался! — Лоцман взял рыбу и поднял ее на вытянутую руку, хвост линя касался воды.
Переходим от камня к камню, проверяя, нет ли под ними жильца. Оба замерзли.
— Хватит? — опрашиваю я Абрама Савельевича.
— Хв… хватит. Да вот застрял он: поди, руками и ногами упирается. Иди-ка сюда.
— Что там?
— Р… рыба. Кит, все равно… агромадный. Ф-р-р… сюда не ходи: влетишь в ямину. Обойди.
Не успел я обойти, как в руках Абрама Савельевича показалась огромная трепещущая рыба.
— Не уйдешь! В руках башка-то… лешак. Эк, я его… Все крылышки обломал. Чай, фунтов двадцать будет. Пошли домой. Озяб я.
Вскоре на поляне показались веселые погонщики. Абрам Савельевич крикнул:
— Иван, и ты Иван, дров тащите, костер разложим. Уху варить будем.
Жарко пылает костер, со всех сторон охватывая огнем железный котелок, в котором варится промысловый ужин. Храбрые комары летают и над дымом.
Теплая летняя ночь окончательно овладела землей. Шум реки стал звонче. Где-то в лесу кричит ночная птица. Скоро должен начаться рассвет.
Федор Землянских Рисунки Ф. ЗемлянскихХитрая россомаха
В наших лесах на севере много россомах. Как будто и небольшой зверь, а беды от него много. Не любят россомаху охотники наши манси. Не любят ее и звери. Хитрая она.
Много зверя в тайге, но никто из зверей так не опасен для охотника, как россомаха. Все капканы обойдет, добычу из них утащит, а сама редко в него попадет. Заяц попался в капкан — россомаха его добудет, съест. Лисицу, глухаря, горностая — все съест.
